Андрей Ефремов - Блокпост-47д. КНИГА - I . «СЛУЖБА НАРЯДОВ»
— А кто это тут плачет всё время?
— Да это шакалы воют.
— Ну надо же, сколько здесь живу не слышал такого. Думал дети плачут. — За время бардака человек просто забыл звуки родной ночи. Или сытые шакалы просто обнаглели за период войны.
Замкомандира по тылу, потомственный армеец майор Вихрь, где-то в Таджикистане подраненный в ногу, стремительно вникнув в дело, в доли секунды подсчитав затраты на бензин и нулевые расходы на содержание живности, даёт добро.
Туда-обратно — шестнадцать километров.
Действительно, не проходит и двадцати минут, как бойцы привозят шустрого и весёлого, крохотного розовенького поросёночка. Которого сразу же обозвали Хотабом.
На следующее утро отдыхающая после наряда смена начала трудиться. Недалеко от бани расчистили участок. Аккуратно, по военному, параллельно и перпендикулярно огородили свинскую местность дощатой изгородью. Понаставили необходимой посуды и заселили туда визгливого Хотаба.
Поросёнок, целенаправленно выращиваемый на убой, на казённых харчах рос не по дням, а по часам. В основном, ежедневную заботу о живой консэрве проявлял старшина отряда старый Сергеич, под личным и неусыпным контролем майора Вихря. Некоторое время им активно помогал «Шпиён Вася», о котором речь пойдёт несколько ниже.
И добродушный старший прапорщик Сергеич довольно часто будет мелькать в повествовании, считаю нужным и его обрисовать одной красной строкой. В своё время он получил на службе травму головы и в свои сорок лет он выглядел довольно старым, так его и называли иногда уважительно — «Старый». С юмором у него было неважно и поэтому шутки в свой адрес он просто не замечал и не понимал. Говор был какой-то мягкий, белорусский: «Надо бы светши зажетшь, а то не видно ни зги». Когда в его фразах много «ч» так его и не сразу поймёшь.
Довольно часто можно было наблюдать, как какой-нибудь свободный от службы милиционэр с умилением похрюкивая и почёсывая порося за ушами, скармливает скотине яблоки и арбузные корки. Хотаб, в ответном хрюкании которого явственно обозначались слова благодарности и радости от такой жизни, оптимистически, как пропеллером, крутил хвостиком и энергично чавкал.
Теперь можно посвятить несколько абзацев яркому образу — «Шпиёну Васе». Хотя он, несомненно, заслуживает и отдельной новеллы в этом повествовании.
В то время милиционерам при проверках не попадалось ни одного гражданского лица русской национальности. В основном, всё русское население давно уже покинуло Чеченскую республику и, приобретя статус беженцев, проживало в других регионах России.
Каково же было удивление бойцов, когда в одном из междугородных автобусов они обнаружили настоящего сорокалетнего, бледного лицом и худого телом русского мужичка. Да и тот оказался бомжем. Без денег и документов он ехал неведомо откуда и неизвестно куда. Естественно, срабатывает милицейский рефлекс и этого невзрачного дядю по имени Вася на машине отправляют в ближайший ПОМ. В маленьком здании ПОМа, обложенном мешками с песком, все единодушно от этого Васи всяко разно открещиваются. Колоритный старшина, дежурный по отделу, эмоционально жестикулируя, произносит целую речь:
— Слющяйте, господа, куда ж мы его денем? У нас и без него дел хватает. Не видите что ли? И так делать нечего! А тут вы ещё со своими проблемами снуётеся! — И нахмурив по государственному свой лоб, отчего соединённые на переносице брови несколько взлохматились, безаппеляционно добавляет, рубя воздух ладонью, — Так что забирайте своего щпиёна. Рапорта вы уже написали, так что почитаете — сами разберётесь! — Энергично колыхнув головным убором, ставит в разговоре точку и начинает теребить на столе пепельницу.
Якудза начинают неуверенно переминаться с ноги на ногу, всё-таки отвлекают от дел занятых людей, неудобно как-то.
— Дык ить…
— Вы ещё здесь? — С левого края стола на правый перекладывается одинокий листочек со сводкой за сутки и поправляется трубка на вертушке, — Ваща мащина уже подана, гаспада!
Примерно с месяц Щпиёну Васе пришлось жить и откармливаться в отрядной бане. Заодно он весьма активно принимал участие в хозяйственной работе, помогая старшине и дневальным. Видно, что молчаливый мужик истосковался по труду, и всем своим видом показывал, что зазря есть свой хлеб не собирается.
После того, как Вася несколько порозовел и увеличился в диаметре, он изъявил желание ехать не то во Владикавказ, не то в Кизляр, где непременно обещал добровольно сдаться в плен в первый же попавшийся на его большом жизненном пути отдел милиции.
Ему наскребли денег, замкомандира Вихрь распорядился выдать сухпай на три дня и, лично посадив в маршрутный автобус, наказал водителю высадить Васю в пункте назначения.
Затем, незаметно смахивая скупую мужскую слезу, накатившую от умиления собственным милосердием, помахал вслед ручкой.
Хороший мужик майор Вихрь. Во всех отношениях. Но не везёт в жизни. Но не унывает и песни поёт под гитару.
Жёны приходят и уходят, а он мотается по России и пули собирает. Был старлеем на границе — первую схлопотал, вторую в Якутии, будучи подполковником, от браконьера.
Можно сказать — человек с железным сердцем. Это не красивое словцо, это — железный факт. Рассказать? Пожалуйста.
Приехал из Москвы в Якутск профессор — светило медицинское. Отобрал, из среды желающих поправить своё здоровье, девять «тяжёлых» сердечников, для проведения уникальной операции по вживлению в сердце металлического клапана. Среди подопытных оказался и сердечный майор Вихрь.
Восемь человек профэссор вживую зарезал непосредственно на операционном столе. Только благодаря недюжинной жизненной закалке выжил только один.
Как кто? Майор Вихрь!
Наконец, можно вернуться к Хотабу, который оптимистичски крутил хвостиком и поедал казённые объедки примерно два с половиной месяца. Порось превратился в огромного и ласкового зверя.
Майор Вихрь, вогнав внутренние колебания в самые дальние подвалы своей души и исполнившись мужества, решает, что настала пора пускать его на мясо и сало.
Два воина, вытирая слёзы и хлюпая носами, претворяют это решение в жизнь. Мимо них, уже к концу разделки туши, проходят Болек и Владик Богомольцев. От нечего делать останавливаются и суют руки в карманы.
В этом месте опять следует сделать маленькое отступление, чтобы охарактеризовать старшего лейтенанта Богомольцева, добрейшей души человека, перенявшего фамилию и, соответственно, характер ещё от богомольных предков.
Однажды увидев тяжелейшую сцену, где две аварские женщины чуть не бьются о стену, оплакивая молодого парня с простреленной головой, отошёл подальше, чтоб никто не слышал, и, закуривая сигареточку, как бы невзначай, произнёс: «Да… Парень явно пораскинул мозгами».
У всех бойцов, которые это услыхали, кошки на душе стали как-то меньше скрести. Внешне всегда очень спокойный, своё обычное внутреннее состояние как то показал раздирающими жестами.
Когда всю ночь на блоке слышно бесконечное «Вжик-вжик, тьфу-тьфу, вжик-вжик!» — это значит, на посту находится Влад, который правит свой нож.
Итак, засунули они руки в карманы и Болек, посмотрев на результат кровавой резни, изрекает:
— Господа, а вы знаете, согласно науке об анатомии, организм свиньи очень напоминает человеческий. Ну, прям, один к одному.
Живодёры, от крайней степени заинтересованности, аж прекращают разделку, приподымаются с корточек и в тон Болеку:
— А вы, Болек, знаете сколько умников это уже сегодня сказало?
Болек, чтобы не терять лица образованного доктора, затирая своё смущение, но всё-таки в тему, сообщает:
— И вообще, человеческий организм на девяносто процентов состоит из воды!
Пока садисты размышляли, что бы такое-эдакое ответить, Владик, не раздумывая, делает резюме:
— А остальные десять процентов можно спустить в очко!
Й-О-ЖИ — ИК!
«А жить то хотца!»
(Из «Фунтика»)«47-Д» — это кодированное обозначение блокпоста, по периметру изрытого окопами и ходами сообщений, стоящего в голой степи у дороги, на административной границе Дагестана и Шелковского района Чечни, между аварско-чеченской станицей им. А. Невского и ногайским посёлком Иммунный. Буквально в часе езды от Кизляра. Этот пост уже в течение почти двух лет считается чисто якутским. Как сами построили, так сами и обслуживают. Отряды в срок меняют друг друга, постоянно остаются только прикомандированные к посту в количестве одного-двух штук местные милиционеры-водители.
На утреннем разводе в воскресный выходной день командир отряда майор Птицевский подаёт горячую информацию «на злобу дня»:
